Дрёма
Дхарма Ерёмы

  Возникла идея у меня написать несколько юмористических историй с намёком на что-то осмысленное про осознанность и прочие этакие практики. Не обманывайся намёками этими, это уловка, завлекающая тебя незнамо куда. Но для видимости и конспирации поставь лайк, оформи куда-нить подписку, отправь донат, позвони в колокольчик, уйди в ретрит.

  Для понимания некоторых слов, имён и оборотов нужно быть в курсе некоторого дискурса или даже понимать контекст – что не всем дадено. Но да жужл тебе в помощь, а также ясень и прочие источники знания. Впрочем, забей – жмякай лайк и переходи в следующий канал.

Итак. Весь цикл называется…

Дхарма Ерёмы. Или сокращенно - Дрёма.

  О, читающий вниматель! Предлагаю вниманию твоему несколько очерков о Ерёме Ясносвете, ищущем себя и истину. Истину в себе или себя в истине. Себистину. Иссебятину. В общем, ищущий. А искать истину, а уж и подавно себя, принято где угодно, но не там, где ты уже есть. Так только крутые, в смысле – спелые, мастера могут, а незрелые искатели идут, куда подальше к ногам великих гур и гурий, и там уже ищут. И находят – и гур, и себя (себя реже, однако, что неудивительно – себя-то меньше на свете штук, чем гур). Потому как на просторах необъятной земли нашей мастеров-то видимо невидимо. Видимо, да невидимо. Невидимо, видимо. Но находимо. Всё, как положено, стало быть.

  В общем, собрался Ерёма в путь неблизкий, опасностей да сумасбродств полный. И хотя старый юродивый йогин дед Иван, которого местные коротко, но с почтением называли Йо-Ванько Дринкпоче, вечно сидящий на лавочке у двора, от всей необнаруженной души рекомендовал Ясику просто отсебаться и остаться дома на своём месте, Яснопень был настроен решительно и наставлениям местного нгагпы не внял. Оно и не мудрено – «отсебаться» на языке тайного учения означает «отстать от себя, остаться в окончательном тотальном не-поиске». Такое наставление неокрепший в садхане парень не то что исполнить, но и распознать как сущностную упадешу (то бишь наставление), умещенную в одном слове, не смог бы при всём желании. Чтоб понять такое, не от одного мастера да по всем правилам надо получить люлей знатных (это такие особые посвящения, необходимые тем, у кого способности попроще) и балабольствий (развернутые наставления по практике, как правило, не имеющей отношения к делу, но дающей разгон ума да событий в нужную сторону). В общем, не сложилось пока у Ерёмы, зато путь начался. И мы горевать не будем – герою сложнее, читателю интереснее.

  Вот и подошел незаметно да быстро к концу сказ о первой встрече. И хоть найти ничего у Ерёмушки пока не вышло, но читатель, внявший наставленьицу Йо-Ванько Дринкпоче, может оное уже и применить. Или не может, а значит – за люлями да балабольствами вслед за Яснохреном отправляется. Тут жизнь-то никогошеньки не обидит.

➖➖➖
Продолжение воспоследует. Коли не пересохнут чернила да нейромедиаторы.

#отсебаться

Встреча вторая. Яги Кхандро.

  Долго ль, коротко ли бродил в поисках знания наш молодец, да подсказали ему добры языки, что в двенадцатидевятом царстве есть мастеров несколько – реализованных по самое не балуйся.

  Отправился Ерёмка туда. И первой в списке его оказалась старая затворница. Некоторые ее дакиней называли, некоторые (которые с нечистым видением) – некиней. Средь своих же известна она была как Яги Кхандро.

  Пройдя через леса, морошкой вкусной да медведями мохнатыми полные, добрался Ясносон до опушки, с описанием да картами совпадающей. На опушке увидал он избушку странную, с ноги на ногу переминающуюся, подпрыгивающую и дном оземь постукивающую. «Трулкоры», - понял Ерёма, и сделал три простирания.
Из избы вышла крепкая молодая женщина, почти нагая – лишь украшения из золота, костей и камней на ней. Ерёма опешил слегка, но решил, что простирания лишними не бывают, и сделал еще пяток. Увидев смущение на лице пришедшего, леди Яга подошла к огромному деревянному стакану, рядом с которым стояла метла, и залезла в него. И уже оттуда вела весь дальнейший разговор.

- Здравствуй, уважаемая! Позволь просить тебя о практике! Дай балабольствий мне указующих, да люлей знатных!
- Скажешь тоже, люлей, - ответила Яги. Я старая женщина в районе сорока пяти, живу тихо в лесу в своей избе – избавляюсь от привязанностей, общения избегая. Ягоды вот ем да полынь вдыхаю. Какие еще люли? Это тебе к Кощею или лучше к Змею Гарудычу – они порой знатно раздают. Кощей, правда, и побалаболить не прочь – но не с кем ему – молодежь не понимает, а ровесники уже в чистые земли давно перебрались, на юга.
Ерёма начал догадываться, почему некиней кличут Ягу. И почему со злости старухой называют. Но не поддался на мысли недобрые, и взмолился пуще прежнего, простирания возобновив.
– Принимаю, – говорит, – защиту в тебе, Ягурушка, в Избе твоей без корней, в Стаканюге твоём, силой преисполненном.
- Не избечь, похоже, балабольств, - пробулькала Яги из стакана. Ладно, дам тебе расклад – что да как тут у меня, и практику расскажу, как делать.

  Сделав на всякий случай еще три приседа с ку и, размяв тем самым тэбээсы свои, Ерёма уселся пред дакини на землю в полный лотос, положив, как положено, правую ногу поверх левой, а руки в жесте медитации сложил. Приготовился, стало быть, испить эликсир знаний и, если понадобится, грызть стакан науки Ягиной.
Яги забрала часть волос в хвост на макушке, остальные оставив распущенными (Ерёма знал, что каждый жест что-то значит, но спросить не решился), и начала своё балабольствие с общих понятий.

- Значит так, - сказала Яги. Как уже пояснила тебе, изба моя ногатая – символ непривязанности, в первую очередь к местам родным. Коли чувствую, что врастаю корнями где, иду, куда избуха несёт. В том свобода моя чудить да чодить.
- А в чем разница? – поинтересовался юный крестоногец.
- Неважно, избы у тебя такой всё равно нет, Яснолох. Да и балаболия это больно длинная. Короче, это моё личное, оставим. Слухай далее. Там, где изба моя, там и затвор у меня - ретрит по-научному. Но знаю, когда-то и от избы избавиться придётся - всему своё временно. А стакан этот – не стакан вовсе, а ступа. Во-первых, балаболить из неё удобно. Во-вторых, ступа - символ просветлённого ума. В данном случае символ устойчивости в безопорности (если в пространстве, кхе-кхе, в ней зависнуть) и перемалывания неведения. А кто пест - знаешь?
- Кто кто? – засмущался молодец.
- Пест. То, что молет эти самые неведения. Тот, кто в ступе, тот и пест. Так-то. Залезешь ко мне сюды – помолоть немного?
- Не, я это, послушал бы лучше еще. Не всё еще понятно настолько, чтоб прям пестом лезть, - замялся в лотосе Ерёма.
- Ладно-ладно, прошёл проверку ты мою, Пустопест, - вздохнула Яга. Дальше слушай. Метла моя – знак выметания омрачений. Выметания, понимаешь? А не вот эти твои отжимания.., всю землянику мне подавил. Внимаешь пока?
- Ну, так-то да - уклад я твой и смысл бытофории понял, но практика-то где? Воздай, Ягунья, более чётких балабольств!
- Более чётких? Ишь ты! Более чёткие - только упадёши однословные от летитбирующих юродивых, но ты, слухи ходят, их не ухватываешь. Ладно, может, сплетни это - про меня тоже за спиной всякое талдычут. Слушай же про практику мою тайную.

  Есть два способа. В обоих тебе нужно меня вообразить живо и ясно. В одном случае - над собой, в другом – представить, что ты и есть я. Есть еще вариант, где я с Кощеем, но тебе рано. В общем, я в супе, то есть в ступе в пространстве чистого неба, в руках метла, коей выметающие движения вытворяю. Начать надо с того, что громко произнести "я" и мгновенно представить то, что сказала. А дальше заклинание нараспев, бубнением или шепотом повторяй многократно.
Заклинание такое: ом баба яги я ду дай сваха.
- Звучит грозно. А покороче нет? – спросил Ерёма.
- Покороче нет. Из мантры слог не выкинешь – каждый слог свой смысл имеет. Сейчас поведаю.
Ом – начало, открытие заклинанья. Положено так. Баба – сила, а заодно вежливое обращение к дакини. Яги – имя дакини, которой практику делаешь. Я – слог-источник, который в центре себя представляешь. Ду – мгновенное действие, активность. Дай – первослово (дети его первым часто произносят), призывающее желаемое. Сваха – завершение заклинания, а заодно почитание сущности, соединяющей противоположности. Понял? Запомнил?
- Ну, вроде.
- Хорошо. Если представляешь меня над собой, то, пока заклинание твердишь, видь, как из ступы радужный отвар через край переливается, по метле стекает и тебя через маковку заполняет. Сила ясности и пустоты в тебя, стало быть, вливается.
Коли себя мной представляешь, то представь, что буквы заклинания вращаются по кольцу вокруг «я» в твоем центре или по ободу ступы. Заклинание бормочи блаженно и вращение это созерцай, как живое. Вот такое моё тебе балабольствие. Это и есть настоящая тантра-шамантра, друг мой. Ну, еще уметь держать прану между.
- Между чем? – не понял Ерёма, аккуратно меняя правый лотос на левый, ибо мочи терпеть уже не было - не ожидал он столь развернутых балабольствий.
- Хоспадя, и таких безграмотных приходится в ягнята принимать, – вздохнула баба. Просто между, посреди. Кто-нибудь другой потом объяснит.
- А я вообще-то думал, шамантра это…
- Ой, знаю я, что вы, недоросли городские, про шамантру думаете, - не дала договорить ему Яги. Мысли ваши все про то, что у меня украшениями символическими не прикрыто. Хотючки ваши так припудриваете да маскируете под истинный ведьминский путь. Тьфу! Гарудыча на вас нет.
- Понял тебя, Ягушка, не кипятись! А вот вопросец еще имею. Вот эту вот букву «я», ты сказала, в центре надо представлять да чувствовать. А где он, центр-то?
- Центр в точке, равноудалённой от краёв, конечно. Геометрию не учил что ли?
- Так краёв же тоже не видать, не найти! Где они, края-то, донья Ягина?
- Не найти, да…
- Так где тогда центр мой?
- Получается, что нигде. Или везде. Там же, где края.
- А где ж тогда это "я" представлять?
- Вот там и представляй. Главное, представляй его ясно и ярко, смещая туда всю свою живость. А не блёкло да со стороны, иначе б слог был не «я», а «ты» или «он», например.
- Сложна практика твоя, баба.
- Так сам балабольствий просил.
- Это да. А вот из двух способов – «Яги над» и «Яги – я» – какой лучше?
- Ну, ты даешь, Недопуст! Лучше? Никакой.
- А какой тогда делать-то?
- Вот его и делай, сынок, вот его и делай! - сказала Яги и ненадолго замолчала.

- А ну, пестуй! – выкрикнула вдруг Яги Кхандро свой последний наказ и, взмыв в ступе своей в небо, полетела куда-то на юг. За ней, ломая кусты и мелкие деревья, понеслась избёха-паркурица – возможно, последние слова касались и её.

  Ерёма расплёл вконец онемевшие ноги, привалился спиной к дереву и крепко задумался.
– Да, тернист поиск. И балабольства тайные так сразу не переварить. Но попробую стяжать, как Ягини велела - а ну как получится чего. Еще прана эта между, чтоб её. И избёнки затворной у меня нет такой... Эх...
В ногах тепло покалывало, спина тоже расслабилась, и Ерёма начал задрёмывать. И снилось ему, что он пест. И что пестует он не через леса и горы, а себя. А потом и в глубокий сон провалился – об ни о чём. "Я" как раз там центрилось бескрайне. Но об этом уже ни слова не будем - и так разбалаболились, как бы особых посвящений непрошенных не получить.

➖➖➖

Продолжение воспоследует. Как отвар радужный переварится.

  Предстоят еще Ерёме встречи удивительные, но о том пока только автору известно. А пока лежит себе Ерёня, к дереву привалясь, услышанное обдрёмывает. И ты, читатель, понятое с непонятым обдремай крепко - оно и легче станет.

➖➖➖

🌱 Ко всем упомянутым практикам, представленным героями, автор относится с глубочайшим - оттого и упоминает. Остальное - вопрос стиля. Не серчайте, если вдругчо. А если вдруг ничаво не поняли, не кручиньтесь - ведьму толковую найдите, она пояснит.

#анупестуй

Встреча третья. Цеванг Кощей.

  То ли мало времени прошло, то ли немало с тех пор, как начал пестовать Ерёма по балабольствиям Ягиным. Но да пришла пора ему дальше в путь, иссебятине посвященный, двинуться. Те самые языки добрые с трепетом упоминали среди прочих свершившихся юного старца Кощея. Да и Яги Кхандро не раз про него молвила – это ли не знак?
  Отправился Ерёма к нему, одному из величайших, в надежде выхватить уже люлей знатных. Да и от балабольствий проясняющих не отказался бы. Не всё дакини-ягодка, похоже, раскрыла до конца. И идти-то недалеко было – что тоже на руку пришлось.

  Обойдя лес против часовой стрелки, дошёл Ясносвет до горы высокой. В горе той пещера со входом чёрным мерцающим, по форме на большое яйцо похожим. Рядом со входом на камне надпись высечена русским по крепкому:

«Шри Вд ЦК».

- Шри Видьядхара Цеванг Кощей, - прошептал Ерёма, ощутив бег мурашек и дрожь подколенную. Но, вспомнив наказ Ягий «а ну, пестуй», сел он в совершенную позу лотоса и стал ждать. Через несколько минут стало тянуть колено. Пересел он тогда в не менее совершенную «совершенную» позу, пятку на пятку возложив. Минут через пятнадцать отдавилась лодыжка нижняя. Расплёл тогда Ерёма ноги и сел в совершенную «удобную» позу – «сукхасану» по-тамошнему. И только через час, когда уже совершенно устала спина, привалился Ерёма к дереву – опыт, благо, имелся. И начал было задрёмывать. Вот тогда-то и вышел Кощей из тёмной затворницкой пещеры своей. На вид лет двадцати. В одной набедренной повязке, тонкая длинная талия, кожа и глаза светятся, через плечо пояс для медитации переброшен.

- Чего тебе, мужик? – обратился он к Ерёме.
- Да вот, пришел люлей получать да балабольствий, – ответил Ерёма.
- Ну, даёшь. От хозяйства людей отвлекаешь, просишь не пойми чего. Ступай отсюда.
- Не смею ступать, - сделав почему-то ударение на «у», заныл Ерёма, вставая. Яги Кхандро о тебе говорила. Да и вообще – надо мне. Кто, если не ты?
- Так ты от Яги. Зря ты эту бхусуку послушал, и через лес ко мне попёрся - я уж давно не балаболю с кем попало. Тем паче люлей не раздаю - хлопотно больно. Мне хлопотно, другим больно.
- Зачем ты так о Кхандро? Совсем она не эта... Добрая она ведьма! Мне вот многое пояснила, на путь пестования наставила.
- Ты про «бхусуку» что ли? Так это значит «практикующий без определённого места жительства». Ничего обидного. Наоборот, почётно.
- Не знал, - подивился Ерёма.
- Знал, не знал – иди уже. Дай спокойно на солнышке кости старые погреть, - с досадой проворчал Кощей.
- Грей, конечно! А я посижу тут с тобой немного, пока греешься, хорошо? Ну и так, может побалаболишь со мной чутка заодно, - с надеждой попросил юнца Ерёма. Меня, кстати, Ерёма Ясносвет звать.
- Не буду я тебя никуда звать, Угрёма. Посиди немного и восвояси угрёмывай.
- Да я б с радостью в восвоясю эту у… ушёл бы, - ответил Ясносвет. Но именно её (или его) и ищу – своясю, себя то есть. И истину заодно – говорят, кто одно найдёт, тот и другое тоже узнаёт.
- Да, Яснодел, неслабо тебя накрутило, - вздохнул Кощей. Ты после того, как своясю найдешь, еще сходи туды, не знаю куды, принеси то, не знаю что. Так, до кучи – вдруг пригодится. Развеешься, опять же.
- Схожу, чего не сходить? – улыбнулся Ерёма.
- Ага, только, когда своясю найдешь, проверь, не в том же ли месте она была, что и «не знаю куды», и не она же как раз – «не знаю что», - подмигнул Кощей.
- Проверю, – Ерёма по привычке пропустил мимо ушей скрытую в простых словах упадёшу. Слушай, Кощей, а как ты вообще в этом месте оказался, если не секрет? – в надежде получить всё-таки люлей, зашёл издалека Ерёма.
- А, трындений хочешь о линии передачи? – сразу раскусил хитрость Ерёмину видьядхара. Ладно, парень ты неплохой, кажется. Расскажу о себе немного.

  Кощей ненадолго задумался и затем продолжил.
- Сразу признаюсь, оченно мне повезло, ченно-ченно. Я родился в Стране Гаруды, в самый период её расцвета.
- А кто такая гаруда? – спросил Ерёма.
- Гаруда - это существо, некоторыми чертами похожее на птицу. Оно особенное. Рождается, точнее, проявляется оно, как птица, из яйца. Но не птенцом, а сразу во всём взрослом совершенстве – сразу может лететь на невиданные расстояния, сияя мощью своей. Вся нечисть его боится, а всех доблестных иссебятников под крыло Гаруда берёт.
- А Змей Гарудыч, которым Яги пугала, кто такой? - с опаской спросил Ерёма.
- Так это тварищ мой змееголовый. Он раньше нечистью был, но Гаруда его усмирил, люлей наизнатнейших дал и на путь служения иссебятникам поставил. Гарудыч сам теперь практикует понемногу, а в свободное от затворов время мне по хозяйству пособляет. Но я его особо не тревожу, угол ему в пещере выделил вот.
- Понял. Постараюсь не перебивать тебя более, - извинился Яснобол.
- Так вот, про рождения моё. Тут надо пояснить две вещи – что я имею в виду под «повезло» и что имею в виду под «расцветом».

  Кощей снова ненадолго замолчал, и неморгающий взгляд его остановился в пространстве синего неба. А через пару минут моргнул и продолжил рассказ.
- Начну с первого – я действительно считаю место и время рождения своего невероятной удачей. Да, знаю, конечно, что у всего есть причины да условия, но представив, сколько условий должно было сойтись в одну точку, чтобы я появился именно в этом месте и в это время, не могу назвать это никак иначе, как удачей, удачным стечением бесконечного количества благоприятствующих обстоятельств.
Теперь про расцвет. Сейчас, насколько я слышал, расцветом царства считают совсем другое. Расцвет же Земли Гаруды – время, когда огромное количество иссебятников достигало полного ведения. Сотни и тысячи ведунов после этого даже не проходили через процесс смерти тела – уходили в иные измерения радугой да лучезарью. А некоторые по собственному желанию потом возвращались в своём лузезарном обличии и оставшихся наставляли. И так несколько веков. Больше такого на моей памяти не случалось. А с памятью, поверь, у меня всё в порядке.

- Что-то не пойму я, Кощей. Вроде, получается, что уж очень давно ты живёшь. А выглядишь юным совсем – как так-то? – почесал в затылке Ерёма. То ли юнец ты, то ли старец.
- Как говорили древние воины будущего: «Старый, но не бесполезный», – усмехнулся Цеванг. А если серьёзно, просто так сложились условия. Мать и отец – великие йогины. Учителя, не знавшие ограничений материи и времени. Немудрено в таких условиях. Говорю же, повезло. Ну и практикую помаленьку извлечение сущности пространства, и не изнашиваюсь понапрасну, как некоторые чодилы. Кстати, справедливости ради скажу: Яги тоже не так молода, как выглядит. Я с ней познакомился, когда пришлось из родных краёв переселяться – дикие племена пришли, со своими взглядами и обычаями кровожадными. Вот в путь и двинулся. А в пути этом Яги и встретил. Её и еще одного старого ведуна, который лично люлей от Мурат-хана в юности получал, – вот такое везение. Часть дороги вместе прошли по местам сильным да гиблым. В итоге я вот тут осел, а она с места на место так и ходит, домишко паркурный для удобства завела себе.
- Паркурный? – не понял Ерёма.
- Ну, у него же пара лап, как у курицы. Не видел что ли? Короче, поверь, не такая Яги Кхандро простая, как кажется.
- Так мне и не кажется, - поспешил уверить Ерёма, вспомнив общение с Кхандро.
- То-то! – удовлетворенно хмыкнул Цеванг. Ну, скажи теперь, тебе простых балабольствий – для остроконечных, сложных – для тупоконечных, или ни то ни сё – для подтупленных?
- Даже не знаю, так-то мне б попроще, конечно, – с сомнением в голосе сказал Ерёма.
- Так, а Яги тебя чему учила? – строго спросил Цеванг.
- Пестовать учила. Заклинанье творить да отваром лучезарным напитываться, – как на духу ответил Ерёма.
- Ясно. Так тоже можно. Но долго. Это для подтупленных – знать, узрила в тебе способности. Я, пожалуй, простых балабольствий тебе отсыплю. Оно и мне быстрее, и тебе.
- О, здорово! Цеванг, а скажи еще, что за легенды ходят о том, что вся сила твоя в игле, которая в яйце? – не сдержал любопытства Ерёма.
- Ой, да это всё от неведения людского и зависти, – усмехнулся Це. Тут несколько путаниц в одну сплетенную паутину сплелись. Сейчас расскажу, заодно как раз и балабольствие тебе будет.

  Во-первых, все эти слухи про иглу в яйце отсылают к тому, откуда я пришел. Помнишь, что про гаруду рассказывал – яйцо, птенец, все дела? Так за то, что я выходец из Страны Гаруды, они меня за глаза гарудёнышем кличут. И имя моё на свой лад переделали, на стройность завидную намекая. Так-то я не Кощей, а Кхащи, «Пространство основы» по-тамошнему, – сказал Кощей, произнеся «щ» в слове «Кхащи» как что-то среднее между «щ» и «ж». Ну и все эти сплетни про яйцо распускают. Зависть, расовые предрассудки и преследование инакомыслия в одной ступке-тупке.

  Во-вторых, народ как-то видел, как я из скалы дромбу с пурбой доставал. Дромбу, сам знаешь, как яйцо по форме. А пурба острая – неучи эти, не зная, что это такое, решили, что игла такая необычная шамантрская. Послание это иссебятников прошлого в тот раз пришлось обратно в скалу заложить – не пришло еще его время. Люди это видели и подумали, что прячу в камень силу свою. Некоторые даже потом в скале той дыру пробили, хотели яйцо с иглой достать – да не тут-то было – ничегошеньки не нашли. Что не удивительно – дураку понятно, что послание ожидает не в скале, а в чудесном недосягаемом измерении. Но в любом случае слухи о силе, спрятанной в яйце, это только поддерживало. А я не спорил – пусть, что хотят, то и говорят. Мне что хула, что хвала, что слухи – всё одно, как эхо. Ухватываешь?
- Про дромпурбу не понял ничего. Но так, в общих чертах, да – дураки, завистники, навет – всё как у всех.
- Про дромбу с пурбой тебе и не надо – так, частный случай. А вот про эхо, надеюсь, ты услышал. Ну да ладно.

- Слушай дальше, – молвил Кощей. Есть еще и «в-третьих» – оно самое интересное. Люди байки травят, что яйцо с силушкой моей снесено паркурицей Ягиной. С одной стороны, это, конечно, чушь, яйца выеденного не стоящая. Но, с другой – чует народ правду, сечёт, что почём. Поясню.
Понятно же всем, что изба яиц не несёт, то есть яйцо это неснесённое, то есть нерождённое. Получается, сила моя в острие нерождённого. И тут народное бессознанное недалеко оказалось от истины. Ведь то, что рождено, умрёт. А, значит, слабо. Только нерождённое, а если точнее выражаться, несозданное – не умрёт, то есть сильно. А несозданное что? То, у чего нет причин, условий, корней. А раз нет причин, значит, оно либо вообще не существует, либо никогда не начиналось и никогда не меняется, то есть безначально и неизменно.

- Вот найди-ка, обнаружь хоть что-то нерождённо-несозданное, – предложил Ерёме Цеванг. Видишь, не получается. Нерождённое – необнаружимо. А необнаружимое – нерождённо. Вот ты себя ищешь. Нашёл? Нет. А хорошо искал? Снаружи, внутри, в теле, в мыслях? Видишь, необнаружима свояся твоя. Как и где ни ищи, не находишь. А находишь только необнаружимость. Даже никакой необнаружимости не находишь, если по-чесноку. Но когда не находишь, есть же ясное ведение этой ненайденной необнаружимости. А ведение это найди, а! То же самое – необнаружимо. Но ясно. И, если себя искал или ведение это, но не нашёл, то кто искал? А когда ведение искал это ясное, то где искал? Необнаружимо. Но ясно. Что и где ни ищи – внутри ли, снаружи ли – не найдёшь. Везде лишь ясное ведение неизменно несозданного. А его пытаешься поймать – оно не знамо где, не знамо из чего – не находишь корней и опоры. Ягини тебе про безопорность говаривала? Это она и есть. Вот когда эта вся необнаружимость себя же, не найдя, обнаружила, осознала с очевидной остротой, тогда и нашёл ты свою своясю, сходив туды, не знаю куды, отыскав то, не знаю что. В результате всех поисков и мытарств случается Острое Ведение Несозданного Осознавания – ОВНО, если кратко.

- Поэтому и получается, что сила моя в остроте ведения нерождённого осознавания, а не в игле и не в яйце, – подмигнул Це Ясику. А главная практика моя - Созерцание Несозданной Основы Бытия, дхарматы по-неместному.
- А как эта практика делается, – спросил вконец потерявшийся в необнаружимостях и нерождённостях Ерёма.
- Ну, ё-рё-моё, я же тебе только что пояснил! Что ни ищешь – не обнаруживаешь. Себя ищешь ли, мысли свои, страдания да желания свои, то, как мир видишь да слышишь – не находишь ни себя, ни того, из чего мысли и желания эти сделаны, ни где всё это происходит. Это и есть изначально-безначальная, то есть нерождённо-несозданная, сущность или основа бытия. И из неё уже всё остальное и возникает – из неё и в ней же. Если из дерева что-то делать, то получается деревянное, а не оловянное или стеклянное. Так же, если из несозданного что-то возникает, то оно изначально несозданное и таким и остаётся – всё рожденное, то есть явленное, извечно нерождено. Пребывание в ведении необнаружения нерождённого – это и есть то самое, чтоб те пусто было. Это же и есть созерцание несозданной, или нерождённой, основы.

  Посидели они немного молча, повтыкали – каждый по-своему. Цеванг в небо смотрел, не мигая – подпитывался, наверное, а Ерёма в землю взгляд потупил – подгружался потихоньку.

- Уф, – нарушил тишину Ерёма. Прошу тебя, Бессмертное Пространство Основы, Цеванг Кхащи, дай мне еще какое-то совсем простое да краткое балабольствие. Чтоб ну хоть что-то понял тупоконечный недотёпа.
- Совсем простое да краткое в имени твоём раскрыто наиполнейше, Еремей Ясносвет. Как и в моём, впрочем. Йерме по-тамошнему значит «нераздельность». Так что, на самом деле ты – Нераздельный Ясный Свет или, если хочешь, Ясность Нераздельности. А кроме этого и нет ничего, по крайней мере, не найдёшь. Прозри в это и так пребывай, чтоб те ясно было. Это то же самое, что и ведение изначально несозданного.

  Достал тогда Йерме Ясносвет из котомки своей явств припасённых, разложил красиво на камне плоском, и поднёс дхармарыч сей Шри Цевангу Кхащи. Цеванг дхармарыч принял неохотно, и в пещеру удалился, показав тем самым, что сказать здесь более нечего. А через несколько минут из пустоты пещеры, подобной чёрному дромбу, донёсся до Еремея голос, похожий на горное эхо: «Куда яснее?». Постоял еще немного Ерёма в необнаружимости источника эха и восвоясю пошагал – казалось ему, что она как-то ближе стала.

➖➖➖

    На том история эта длинная о Цеванге Кощее к концу подошла. Что еще сказать? Молодец, конечно, молодец! Но и у нас с тобой есть повод для маленькой радости, читатель – прикоснулись мы к тайному знанию о Явном Ведении Нераздельного Осознавания или о Ясном Сознавании Нерождённого Осознавания – как ни назови, не найдёшь, но ведь явно да ясно. Так что не скучай и возрадуйся, соратник дорогой. И ведьму всё-таки найди – для разъяснений. А Йерме Ясносвет пока до следующего героя доберётся, скоро поведаю – что да как там сложится.

#овно #чтобтеяснобыло

  Встреча четвертая. Бодхисаттва Добрыня.

  Не дойдя-таки до восвояси, отправился Ерёма дальше в леса. Как говорится, чем дальше в лес, тем жёстче осознанья. Шёл он прямо, никуда не сворачивая, о нерождённом подумывая, да заклинанье «я ду дай» наборматывая. И дошёл, наконец, до перекрёстка нерегулируемого со столбиком деревянным на развилке.
  На столбике указатели со стрелками: «Сюда пойдешь – себя потеряешь», «Уход в лес», «Бдя». Еще не найденного себя Ерёма терять решительно не хотел, лесоциалистические теории его тоже не интересовали. Последняя же надпись – на стрелке, указывающей прямо, была немного затёрта, и Ерёма не был уверен в том, что правильно прочитал написанное. Подойдя ближе и, увидев на столбике нацарапанное чем-то острым «возвращайся восвояси», Ерёма чисто выругался полученным от Яги Кхандро заклинанием, и пошёл прямо на «Бдя», чем бы оно ни было.

  Пройдя по тропе до усталости и еще немного, решил отдохнуть, и свернул в тень растущих невдалеке больших деревьев. Меж деревьев увидел Ерёма нечто странное – стояла там настоящая русская печь, а рядом сидел на земле, улыбаясь, огромный мужчина с мечом на коленях.
- Ого, – только и смог вымолвить Ерёма.
- И ты здравствуй, – ответил богатырь. Кто таков, куда путь держишь, чего ищешь?
- Еремей Ясносвет я. Путь совсем не держу последнее время, – Ерёма подошел поближе. В пути этом себя ищу да истину. Пока безуспешно. Хотя уж и люлей получал, и балабольствий выслушивал.
- Иссебятник, стало быть! Ну, добро пожаловать! А я Добрыня – это сокращенно-нарицательное от «добрые намерения». Некоторые меня бодхисаттвой считают. Так и говорят: «Бодхисаттва Добрыня». А если надо где кратко записать, пишут «БДя» – подмигнул Ерёме богатырь. Но про бодхисаттву это уж преувеличение, конечно.
- Значит, всё-таки «д», – подумал Ерёма. А что практикуешь, Добрыня? – спросил он уже вслух.
- Так себя и практикую – добрыню, добрые намерения то есть. А вот эти все ваши поиски да практики мудрёные я давно оставил. Главное – добриться!
- Добриться? – пробормотал удивлённо Ерёма, потрогав щетину у себя на подбородке.
- Да нет, добриться – значит, становиться добрее, добронамереваться, добрыниться, – улыбнулся богатырь.
- А, понял, – рассмеялся Ерёма. А как добриться? Что делать? Расскажи про делание своё подробнее, будь добр.
- Практика моя простая и сказ про неё быстрый. С кем ни столкнёшься, о ком ни подумаешь – желай счастья ему всем сердцем. Порой сложно это, потому сердцу разумением помогай. Пойми, что когда человеку или еще какому существу хорошо да счастливо, существо это склонно к тому, чтоб добро и счастье вокруг себя творить. В общем, тебе самому и всем полезно, чтоб этому человеку, каким бы он тебе сейчас ни представлялся и как бы себя погано ни вёл, счастливо было. Если он счастлив будет, то вести себя погано перестанет, а счастье его отсвечивать будет и на тебя, и на других. А коли все вокруг счастливы будут, то сам представь, как хорошо будет.
   Ну а дальше совсем просто – если видишь, что кому-то уже хорошо, то есть сбылось намерение твоё, возрадуйся. Тем самым сам тут же счастлив будешь радостью своей, а также отметишь, что мир согласно твоим намерениям катится – что также радостно. Про себя тоже не забывай – ты тоже существо живое, себе тоже счастья желай. Но не зацикливайся – все одинаково хотят счастья, вот всем одинаково и раздавай добрыни своей. Никого не выделяй как более или менее достойного – ни себя, ни другого кого. И не думай о деталях, о том, что кому для счастья надо – миротворчество само всё устроит. И вот так, радуясь, скоро увидишь, как жизнь к тебе кармой всё реже поворачиваться станет. А ты, если где можешь своё намерение поступком поддержать, не избегай возможности. Но и суету не разводи – действуй редко, да метта.
- Метко? – уточнил Ерёма.
- Метта. Слово специальное такое – услыхал как-то у проходящих мимо монахов-хороводинов. Живи по метте, по доброте то бишь, не путая «метту» с «миту» и прочей обидой. А дела благие сами делаться начнут твоими руками в своё время, просто не затворяйся намертво в сердце своём добром, открытым оставайся. Вот и всё. Памятуй это всегда, круглый день, круглый год. Замечай, как сбиваешься, но не кори себя – будь добрее к себе и в ошибках тоже. Но, заметив сбой, вновь и вновь возвращайся к благому памятованию.
- Ну, Добрыня, это же невозможно! – воскликнул Ерёма. Не получится ко всем добрыню держать. Вон, например, дед Иван из нашего села…
- Ерёма, – перебил Добрыня. Я вот, например, мог бы речь твою неразумную сейчас кладенцом перебить, но лишь словом хочу прервать твой поток сомнений. А также прямо сейчас желаю тебе быть счастливым. По-настоящему счастливым ты будешь, лишь мудрость взрастив – по-другому не бывает. А взрастив мудрость, узришь прямо правоту мою. И, стало быть, беспокоить меня перестанешь, чем премного осчастливишь. Вот так оно и работает.
- А кладенец-то тебе тогда зачем? – отсев чуть подальше, спросил Ерёма.
- В основном для напоминания про отсечение сомнений и тупости, из которой эти сомнения возникают. Символ остроты ясности, так сказать. Ну, еще чтоб никому мысли не пришло у меня что-нибудь украсть. Меч, например. Как это ни странно, у богатыря с мечом не так сильно хочется попробовать меч сбогатырить, как у мужика без меча. Так помогаю добрым людям недобрых намерений избегать.
- Гладко всё у тебя сходится, – кивнул Ерёма, задумчиво почесав щетину и подумав о парадоксальности обладания мечом богатырским. А что еще надо бы практиковать, кроме намерений добрых?
- Ничего. Когда с добрыней проходишь через сомнения и трудности, всё само собой становится яснее – что делать следует, а чего не следует. Это как путь, который начинается с еле заметной тропки и постепенно превращается в широкую утоптанную дорогу, с которой уже не сбиться, и которая ведёт к счастью – лишь ногами перебирай в меру сил. Да и сам этот путь из счастья – топай себе и топай. Ведь, когда желаешь счастья другому, в тот же миг счастлив сам – в лесу ли на печи, в пещере ли тёмной – везде благой. И когда видишь свершившееся счастье другого в памятовании верном – тоже в тот же миг счастлив. А так как всегда есть повод желать кому-то сейчастья и случаи, когда кто-то уже счастлив – нет момента, когда ты сам несчастлив, а значит всегда благой. Чего же желать сверх этого, что еще практиковать и зачем?
- А как же осознавание нерождённого и прочее ОВНО? Как же шамантры и сок лучезарный?
- И рождённому добра желай, и нерождённому – коли уж подумал о нём. И хорошему человеку, и овну всякому. Сказал же, живи по метте, остальное – от ягавого.
- А если, например…
- Не если, – вновь остановил Ерёму богатырь. Просто добрынься в любой ситуации. Любую встречу памятуй добрение, любое помысленье в это переводи. Без напряжения, легко. Сбился с курса – поправь. Радуйся, когда поступил или помыслил правильно. Радуйся, благодарствуй обстоятельствам благоприятным. Сорадуйся, когда кто-то поступил по-доброму или желаемое получил и удовлетворён. Добра намеревайся, доброму – радуйся. Вот так метться постоянно в доброе. И живи, всё время это памятуя, всё время бдя. Остальное само соткётся как следует, не сомневайся. Твоё дело малое – добро памятуй, бдя.
- Бдя…, – вздохнул-поддакнул Ерёма. Но есть же случаи…
- Нет случаев, – снова остановил его Добрыня и положил мощную ладонь на рукоять кладенца.
- Добрыня, а что это за печь у тебя? – считав добрые намерения богатыря, Ерёма отсел еще чуть дальше. Это для практики какой тайной или что? – предпринял последнюю попытку Ясносвет.
- Да нет никакой тайной практики, сколько раз тебе пояснять. Вся тайна в том, чтоб бдить, добрясь и добриться, бдя. А печь Илюша мне оставил. Он в свою основную практику на этой самой печи тридцать три года нырял, не вставая. А как до дна дошёл и осуществил, стал, как говорится, расхламляться перед уходом.
- Расслабляться? - переспросил Ерёма.
- Ну, можно и так сказать. Расслабляться по поводу скарба своего. Отпускать напряжение. Вместе с самим скарбом, как правило. Вот он мне этот насест тёплый и оставил. Удобно, кстати, особенно, в холодное время.
- А Илюша этот – он кто, гуру твой или что? – заинтересовался Ерёма.
- Илья – бхаратец мой старший и сиддха великий. Сам знаешь, сейчас все эти ринпоче и гуру – в основном, дешёвая онлайнская копия гималайских подделок. Но Ильи это не касается. Этот настоящий воин на пути знания, путист.
- Буддист? – опять не расслышал Ерёма.
- Даос. Так-то он не даос, ясно дело, но слово красивое. А красивое радует.
- Заинтриговал! А как бы найти Илью? Есть где указатели на тропах?
- Указателей полно, да не каждый заметит – лукаво усмехнулся Добрыня. Устал ты, Ерёма, с дороги. Потому указываю тебе полезать на печь и вздремнуть немного, а уж там видно будет.
  Ерёма вдруг понял, что действительно устал нещадно и, поблагодарив богатыря за доброту его, полез на печь. Забравшись, устроился на правом боку, немного согнув ноги, и подложил руку правую под голову. Стал задрёмывать. И уж сквозь проступающий сон услышал слова богатырские: «Доброго сна! Привет там передавай!»

➖➖➖
#добриться #житьпометте

Встреча пятая. Илья Дримпоче.

   Ерёма стоял на тропке перед столбиком с указателями. На указателях, как водится, три надписи: «Себистан» – налево, «Сельский приход» – направо и  «Come back to Ya sineva» – прямо.

- Чёрт! – возмутился Ясносвет. Грамотеи! Не вернусь я в Ясенево, пока себя не найду. Вспомнив места родимые и ощутив приступ ностальгической тревоги, Ерёма с опаской огляделся по сторонам. Всё, вроде, в порядке, но ощущение чего-то неправильного не покидало. Ясносвет вновь повернулся к столбику с указателями и ахнул. Там были совсем другие надписи, не те, что минуту назад. Ерёма подошел чуть ближе и вслух прочитал: «Nahualiya», «Дримпа Яли»,  «Ilusia».
- Дела, –пробормотал Ерёма, и решил идти, по обычаю своему, прямо.

   Через несколько минут пути увидел он перед собой печь русскую, а рядом, на земле –  богатыря мощного. Ситуация казалась смутно знакомой, и Ясносвет остановился, не зная, как действовать далее.
- Да иди, не смущайся, – крикнул богатырь.
- Иду, иду, – Ерёма с опаской подошел ближе и сел недалеко от богатыря.
- Откуда путь держишь? Да куда?
- Да путь особо не держу. Ищу себя да истину. Балабольствия да люли собираю, – как по писанному отвечал путник.
- М-да. Вот так оно и бывает обычно. Ты сюда как попал, помнишь? – с грустью в голосе спросил богатырь.
- Да, по тропе шёл. Указателю следовал. Вот, пришёл.
- А к указателям откуда пришел? Эх, кулёма. Ты сюда на печи прибыл. От Добрыни. Я – Илья. Ты в моём мире. В моём сне.
- Да нет, я… – Ерёма осёкся. Ему резко вспомнилась беседа с Добрыней, вспомнилось, как укладывался на печь.
- Вспомнил?
- Да, похоже. Но указатели, тропа, – растерянно проговорил Ерёма.
- Да, это я так всех встречаю. Даю прогуляться немного, оглядеться.
- Так мы во сне? В твоём или моём? А если бы я по другой тропе пошёл – налево или направо? Ты вообще настоящий? – затараторил Ерёма.
- Да, во сне. В моём, ясно дело – ты такое не удержишь. Хотя, теперь в некотором смысле и в твоём. Но прям совсем в некотором. А тропы здесь все выводят туда, где путнику должно оказаться – вроде, развилка, выбор, а по факту сюда бы пришел всё одно. Я-то настоящий. А вот ты под вопросом. Дай ущипну.
- Я тоже настоящий! – выкрикнул Ерёма и немного отодвинулся. А про себя подумал, что с богатырями надо держать дистанцию.
- Чем докажешь? – Илья пристально посмотрел на гостя.
- Э… Не знаю, – растерялся Ерёма.
- Ладно, успокойся. А то рябью уже начал покрываться. Как там братец Добрыня поживает? Что рассказывал?
- Отлично поживает. Счастлив. Ничего не ищет. Рассказывал про практику свою, велел добриться. Говорил, что это ключ ко всему. Потом вот спать уложил на печь по доброте душевной.
- Понятно. Так и носится, значит, Доби со своей прелестью. Хороший он человек. Сильный. Сила есть и всё такое. М-да. Ну, хоть счастлив. А ко мне-то ты чего пожаловал?
- Так я сам не ожидал. Спрашивал Добрыню о том, как повидаться с тобой – больно он про тебя с воодушевлением рассказывал. А он меня – раз – и сюда. Так-то я в поиске и, наверное, не зря здесь оказался. Если есть, что подсказать, подскажи.
- Поиск иссебятный – это правильно, нужный этап. У Юнсты был уже? У костяной ноги? У Жри Бабады?
- Нет. Первый раз слышу. Кто это? – удивился Ерёма. В его списке таких не значилось.
- Ну, как же, юный старец – Кощей. Костяная нога – Яги Кхандро. Жри Бабада – бабушка Ада, мастер адвайты никакого дня – пирожки вкусные делает. Иногда закусываемся с ней на тему «кто я?». Потому как несёт ахинею всякую чаще всего. Но пирожки – огонь, сходи как-нибудь.
- А! – воскликнул радостно Ерёма. Да, у Кощея был, у Яги Кхандро тоже. А почему «костяная нога»? Про бабу Аду не знал, может, дойду, – в животе Ерёмы тоскливо заурчало.
- Бывалый, значит. Это хорошо. «Костяная нога» потому, что часто пританцовывает, стоя в ступе своей и истины избатые изрекая. И, бывает, замрёт в самадхе своей шамантрской на одной ноге и стоит часами, пока не очнётся. Вот ее наблюдательный люд «костяной ногой» и прозвал.
- Не замечал. Но я и был с ней недолго. Илья Дримпоче, – после небольшой паузы продолжил Еремей, – скажи, а что ты практикуешь? Поделись мудростью, будь добр.
-  «Будь добр» – это к добратцу моему, – засмеялся Илья. А я – выясняю.
- Что выясняешь? – не понял Ерёма.
- Выясняю, я ли это иль не я. Не-я иль Я. Потому зовусь Илья, – богатырь засмеялся собственной шутке-каламбуру, произносимой, видимо, не впервые.
- А можешь как-то детальнее? Можешь подробнее – что и как выясняешь?
- Ну, для начала я научился здесь пребывать, помня, что сплю. Бдя, так сказать, не к Добрыне будет сказано. Ушло у меня на это более тридцати лет. Всю печь отлежал. Окрепнув в памятовании оном, смог сюда целиком перебраться. С печи тушку забрал, жилплощадь Добику освободил. А далее самое интересное началось. Вот смотрю я на дерево, например, и пытаюсь узрить, это дерево – я или не я. Я на него смотрю, значит, вроде, оно – не я. Но я же знаю, что это моё сновидение, стало быть, здесь всё – я. Или вот тело моё богатырское, – Илья похлопал себя по бёдрам, – я ли это или снящееся мне? И вот так, балансируя между этими крайностями «я ли, не я ли», прозреваю истину и своё место в ней. Точнее, не-место. Объяснить нормально не получится – только личный опыт, бро. Оглядись, примерься.
- Ну а я? Я-то точно не ты, – сказал Ерёма с вызовом.
- Да ну? – Илюша хитро глянул на Ерёму.
 Ерёма почувствовал, что что-то происходит, посмотрел вниз – на руки и ноги. Вместо рук он увидел какие-то ветки, вместо ног – ствол дерева, уходящего корнями в землю. Ерёма жутко испугался, тряхнул кроной и вскрикнул.
- Ну вот, а говоришь, ты не я, – всхохотнул Илья. Ты – как раз то самое дерево, на которое я смотрю. Я тут всё могу менять на свое усмотрение только по той причине, что знаю, что всё здесь – я. Даже то, что не я. Но в то же время, я вижу тебя, Дерёня, как отдельного от себя. И вот между этими полюсами опыта и нахожу то, каково оно на самом-то деле. И каково это самое «иль-я-не-я». Но это не передать. Зато сам можешь почувствовать. Кстати, ты вот сейчас где?
- Ну, здесь, с тобой.
- Ага, а на печи у Добрыни кто храпит?
- Я. Ой, или не я. Тело моё, – краем глаза Ерёма увидел свои привычные руки и ноги, облегченно вздохнул и решил более сиддхе не дерзить.
- Твоё? А хозяин тела где?
- Ну, вот же – здесь, – Ерёма похлопал ветвями по стволу и снова вскрикнул.
- Так ты – мой сон, а, значит, я, – Илья демонстративно похлопал себя руками по животу, передразнивая Ерёму. Или не я.
- Не ты! Это я! Я – это… – Ерёма потерял возможность выражать что-то словами, но начал нечто ухватывать там, куда слова не добирались.
 - Вот и я про то, – как будто бы зная, что происходит с Ерёмой, сказал Илья.  И в выяснениях и прозрениях такого рода мои дни и проходят. Хотя, если честно, я уж всё давно нашёл, всё выяснил. Но каждый раз не отказываю себе в удовольствии удивляться тому, как всё закручено, как внутреннее – снаружи, а наружнее – внутри. И всё это бесконечно замкнуто друг на друга, то есть само на себя, негдешнее.
- Да, понимаю, – Ерёма переживал некое озарение, но оно всё же было неполным и пряталось от прямого усмотрения.
- Кстати, когда вернёшься обратно к Добрыне – по сути ничего не поменяется. Что во сне Ильи, что в бодрствовании Добрыни или даже Ерёмы – всё одинаково устроено. Во сне доходчивее просто. А так – одинаково. Именно поэтому я смог оттуда тело «забрать».
- Так всё иллюзия, Дримпа Яли? – спросил Ерёма. Всё ненастоящее?
- Ну, глупости-то не говори! Оглянись. Всё здесь – иллюзия? Нет, здесь всё – илюшия! – Илья снова расхохотался. Табличку что ль не видел на перекрёстке? У меня – илюшия, у тебя – ерёмия, у Добрыни – добрения, гы-гы.
- А, в этом смысле! Так всё в моей ерёмии – я? – Ерёме вновь показалось, что он ухватывает ускользающее постижение.
- Не упрощай, Дурёма. «Всё – я» так же неверно как «всё – не я». Видь истину прямо, неназываемо. И не спи здесь! – Илья дотянулся-таки до Ерёмы и ущипнул его за бочок. Сновидения – не для сна, –  Дримпоче снова засмеялся.
- Я постараюсь, – Ерёма не до конца улавливал юмор Илюши, наверное, сказывался недосып.
- Похоже, тебе пора, – Яли внимательно посмотрел куда-то сквозь Ясносвета. Бдюхе обнимашку от всей моей меттущейся души передавай. И нахуалю вашему пламенный привет.
- Кому?  – Ерёма вспомнил, что видел похожее слово на указателе.
- Во даёшь, Еремито! Это ж ваш местный вседержатель. Нахуаль Иван Матьегос. Йо-Ванько Дринкпоче. Дядя Ваня. Он в своё время по молодости ещё Кощею люлей давал. Ну и получал, конечно – дружба у них непростая была. Сейчас дядя Ваня, правда, гонит всех прочь – ни те балабольств, ни люлей. Иной раз упадёшу-однословку обронит кому в самое сердце– так разве кто услышит. Не встречал что ли?
- А, дед Иван, – удивился Ерёма. Не знал, что и тут о нём слыхали. Он мне рекомендовал никуда не ходить, кстати. Сам уже для походов стар, и других не пускает. Грубит. Передам привет, если встречу. Хоть и догадываюсь, что он ответит – что велит сделать и куда привет этот употребить, – уже про себя подумал Ерёма, вспомнив Матьегоса.
- Стар, не стар, а суперстар, – подмигнул сиддха. Ну, давай, я ли не Илья ли, – то ли Ерёме, то ли себе сказал богатырь и указал перстом на печь.
- Что, опять спать ложиться?
- Так быстрее всего. Да и скарб свой дрыхнувший с печи у Добрыни забрать надо бы. А то он переживать будет, если не вернёшься. А потом в качестве добрых дров употребит – ночи ныне уже холодные. Или шакалов покормит – от бодхисаттвы чего угодно можно ожидать. Так что не тяни, укладывайся.

   Ерёма послушно залез на печь, устроился поудобнее, а дальше случилось то, что случилось. Вы и сами, поди, догадываетесь. Добре утро случилось. Со всеми вытекающими и входяще-исходящими. Но об этом позже.

➖➖➖

  До скорой встречи, читатель! И не спи здесь – сказки эти не для сна. Оглядись, осмотрись – ты ли?

#ильянеяли #allweneedisilusia #evoLusia #evilusia #неспиздесь

Встреча шестая. Отжан Всехупо.

   Поблагодарив Добрыню за гостеприимство и передав привет от Дримпоче, отправился Ерёма далее. Не то чтоб искал ещё кого. Просто шёл по лесам да холмам, обдумывал услышанное, постигал обдуманное. Зашёл по пути к Жри Бабаде. Попробовал пирожков, действительно – огонь. Да и сама бабуля показалась Ерёме человеком приятным. Странноватая немного – нет-нет да спрашивала то ли у Ерёмы, то ли у себя: «Кто я?». Ерёма так и не понял, это метод такой или просто старческое подкралось. Когда же говорила о практике своей, всё было достаточно стройно, и Ерёме казалось, что, по сути, она говорит о том же, о чём Илюша говорил. Чего они тогда закусывались – непонятно. Возможно, Илья просто завидовал кулинарным способностям Бабады. А, может, и были отличия в их постижениях и практиках, но Ерёмино понимание до этих отличий не доросло пока.
   В дорогу дала баба Ада Ерёме пирожков и прочей снеди, за что испытал он к ней добрыню спонтанную.
   Побродив еще немного по лесу, решил Ерёма домой возвращаться – в Ясенево. Просто устал. От поисков, от непонятностей, от умников и умниц.

   Пройдя в юго-восточном направлении неведомое расстояние, увидел он несколько скромных хижин и сидящих в неподвижности в тени людей. Решил заглянуть – отдохнуть немного да общением развеяться. Когда подошел ближе, навстречу ему поднялся один из сидящих и приветствовал: «Здравствуй, путник. Ты, верно, к Отжану? Придется тебе прождаться немного – практика у нас. Сядь, отдохни, мысли в порядок приведи».
- Да я просто мимо иду, – спокойно ответил Ерёма. Как раз отдохнуть немного хотел с вами, пирожками поделиться. А кто такой Отжан?
- Просто мимо? – удивился встречающий. Здорово! Просто мимо… Отжану понравится. Отжан – наш старший друг, вошедший в поток.
- В какой поток? Вы же сказали, что он сейчас практикует, – Ерёма взглядом показал в сторону сидящих.
- Одно другому не мешает, – улыбнулся собеседник. Сначала практикуешь, чтоб в поток войти, потом – чтоб на том берегу выйти.
   Ерёма понял, что с ним говорят загадками, но разгадывать их не хотелось – усталость сказывалась. Поэтому он вежливо кивнул, сел и погрузился в созерцание колышащейся на ветру травы.
   Через пару часов Ерёма заметил, как сидящие как по команде встали, походили медленно взад-вперёд и разошлись по хижинам. Ерёма подумал, что не очень-то они общительны и достал пирожки. Не спеша начал есть, и тут к нему подошел человек, с которым разговаривал до этого.

- Доброго аппетита, – сказал подошедший. Если желаешь, Отжан примет тебя, проходящий мимо.
- Что ж, примет так примет. Пирожок будете?
- Благодарю, мы сегодня уже принимали пищу. Пойдём, – собеседник сделал приглашающий жест рукой и медленно пошёл к одной из хижин, не оглядываясь.
   Ерёма встал, потянулся, пару раз прошептал на всякий случай заклинанье «я ду дай» и пошел следом за провожатым. Войдя в хижину, он увидел сидящего на полу со скрещенными ногами человека, одетого в простые широкие штаны и потёртую рыжеватого цвета майку.
- Здравствуйте, Отжан, – поприветствовал Ерёма сидящего.
- Здравствуй, путник, – тихим голосом ответил ему сидящий. Чем могу помочь тебе?
- Да даже не знаю. Я домой иду. Устал в поисках. Искал себя и истину. Нашёл много интересных людей, но того, что искал – не нашел. Думаю, что и здесь не найду.
- Да, понимаю тебя.
- Но если есть какое балабольство несложное у тебя, скажи. Вижу, вы тут что-то практикуете. Может, знаешь, куда идти, где искать.
- Ты, идущий мимо, пойми, поиск твой – дело хорошее. Но к истине тебя не приведёт. Нужен не поиск, нужно прозрение в происходящее. А чтоб прозрение случилось, нужны условия, – Отжан посмотрел в глаза Ерёме и еле заметно улыбнулся.
- Прозрение? Так я не слепой, вроде.
- Как скажешь, – Отжан замолчал, и в молчании его не было ожидания или призыва к дальнейшему разговору.
- Хм, – Ерёма насупился, но заинтересовался. А скажи, уважаемый, что за имя у тебя такое странное? Что значит «Отжан»?
- Это не имя, это что-то типа титула. Отжанами называют тех, кто усердной практикой выдавил, отжал из себя капля за каплей порабощающие омрачения, как завещал когда-то Бханте Чехонте. Тот, кто отжал, тот теперь отжан. А имя моё Всехупо. В имени этом секретным образом зашифровано отношение моё ко всему происходившему, происходящему и тому, что произойдёт, но это длинный разговор. Всехупой меня назвал мой наставник, увидев, как рьяно практикую равностность. А младшие друзья меня по-доброму называют дедом Всехупием – смысл не теряется, а местному уху понятнее.
- Интересно. Скажи, дед Всехупий, а про какое прозрение ты говоришь, и какие условия нужны для него?
- Условия – это то, что надо всю жизнь свою организовать так, чтобы прозрения случались и становились устойчивыми. Прозрений главных несколько. Давай по порядку.
- Да, и если можно, попроще. Сложного я уже наслушался – не очень помогло.
- Простота и сложность зависят от твоих способностей. Кстати, способности – первое условие. Главных способностей – пять.
- А если нет способностей? – перебил Ерёма.
- Должен быть минимум, чтоб начать. Главное – заинтересованность и готовность усердно практиковать, опираясь поначалу на доверие к более опытному другу и святые балабольствия, передаваемые от одного отжана к другому. А далее твоя практика будет как раз и направлена на то, чтобы все нужные способности развивать. Например, на развитие правильного памятования – то есть способности различать полезное и вредное, то, что ведёт к освобождению и полному отжатию вредного и то, что укрепляет рабство. А также на умение следовать этому полезному, избегая вредного. Чтоб суметь так различать и следовать, нужно пребывать в правильном состоянии – быть расслабленным, но собранным. Потому как правильное состояние – это условие для предельной ясности, в которой прозрения и случаются. Чем больше опыта получаешь в ясности и спокойно его осмысляешь, тем мудрее становишься и тем более точные шаги совершаешь. Вот тебе и все способности.
- Что-то сложно, – Ерёма вздохнул.
- Хорошо, давай на примере объясню. Представь корабль в открытом океане – земли не видать, запас провианта ограничен, в любой момент может налететь шторм или наступить штиль. Что нужно бы кораблю и его команде?
- Побольше провизии, помощь? – неуверенно спросил Ерёма.
- Нужны те самые способности и качества. Во-первых, нужно желание выжить, а для этого найти землю и не какую попало, а обитаемую и с припасами. Во-вторых, нужна готовность прилагать усилия, не взирая на погоду и настроение. В-третьих, нужно ориентироваться в меняющейся ситуации и держать выбранный курс. В-четвертых, нужна управляемость корабля – слаженность действий команды, устойчивость, легкость. Для этого перераспределить груз и ответственность. И, в-пятых, нужно, чтоб команда с капитаном понимали – как именно и что делать, куда плыть, когда отдыхать, когда работать и так далее. Это, в свою очередь, поддерживает мотивацию к действию и помогает заметить отклонения от курса. Мотивация также даёт энергию для усердного труда. Понимание же помогает не забывать о состоянии корабля и команды, и часть усилий отдавать улучшению условий на самом корабле. Если всё так – понимание ситуации растёт. И так по кругу. Каждая способность-качество является условием развития других способностей. Так понятнее?
- Не особо. Так ещё хуже, если честно.
- Ладно, тогда пойдем по старинке, - вздохнул Всехупо. Представь тяжело больного человека. Если он останется там, где есть, и будет продолжать делать то, что делал, куда это приведёт?
- Ясно, куда – к осложнениям и в итоге – к смерти.
- Вот именно. А что нужно для выздоровления? Если кратко, то самое главное, без чего никак - желание выздороветь. Должно быть какое-то «зачем», должна быть заинтересованность в излечении. Далее, больной должен быть готов прикладывать усилия, должен делать что-то для выздоровления - дисциплинированно, регулярно. Он должен помнить о том, что способствует выздоровлению, а что ведёт к осложнениям. И не срываться на привычное «больное» поведение - даже когда временно перестало болеть. Когда ему удастся так себя контролировать и не сбиваться - когда он паникует, взбудоражен или когда собран и спокоен? Ежу понятно, что когда спокоен. Потому должен он уметь поддерживать правильное состояние, иначе - срывы неизбежны. И связует всё предыдущее его понимание ситуации, умение делать выводы - что помогает, что не помогает, на что подналечь, что прекратить. Понимаешь? Вот и мы все больны - омрачениями и несвободой. Чтоб вылечиться, нужны способности. И желательно, лекарь, который подскажет, с чего начать и в какую сторону смотреть.
- Ну, так сразу бы и объяснил. Мол, лечиться нам всем надо, - Ерёма понимающе ухмыльнулся. А какова сама практика-то? Что делать, чтоб развивать способности? И когда от способностей к прозрениям переходить?
- Практика в том, чтобы усердно практиковать внимательность к четырём: к телу, к чувству приятного и неприятного, к происходящему в уме, к связям между явлениями - то есть к тому, по каким законам всё происходит.
   Наблюдая тело или чувство приятного-неприятного, или происходящее в уме, развиваем способность замечать и распознавать то, что происходит и те самые законы, по которым это происходит. Учимся однонаправлено познавать выбранное и делать это легко, расслабленно. Улавливаешь связь со способностями? Учимся не вовлекаться в замечаемое, не цепляться, не держаться – развиваем нецепляние и недержание. Хотя нет, недержание не надо, пожалуй, – Всехупо улыбнулся. Сохраняем, в общем, ясное устойчивое присутствие в происходящем. Вовлёкся – присутствие потерял. Отвлёкся – устойчивость да ясность потерял. Как-то так. Начать наблюдение с дыхания можно – это проще всего. В процессе выяснишь, что, наблюдая дыхание, всё тело наблюдаешь. Ну а дальше, опираясь на полученный опыт, можно уже и чувства порабощающие сознавать – вот это самое «приятно» да «неприятно». Они же нас заставляют грустить, бояться, радоваться и пытаться что-то менять или держать – кнут и пряник наш. То же и с мыслями. Да и вообще со всем.
- И как это освободит? – не понял Ерёма. Как это к истине продвинет? Ну, наблюдаю, а толку-то?
- Так если ты наблюдаешь и в процессе наблюдения не забываешь о развитии способностей, то как раз прозрения и случаются. Просто пристально и ясно сознаёшь происходящее, не цепляясь и не залипая. И всё само начинает открываться. Прозрение – это ведь что? Это когда ясно видишь, что и как происходит. Вглядываешься и в какой-то момент начинаешь видеть. Вполне закономерно, не находишь?
- Да. А что открывается в прозрении? – не унимался Ясносвет.
- Всё то, что даёт освобождение. Отжимающих прозрений, как и основных способностей, пять. Во-первых, прозреваешь, что всё изменчиво, непостоянно, что нет ничего стабильного.
- Так это и так понятно, – засмеялся Ерёма. Это любой сентябрёнок знает. Так, считаем, что первое прозрение у меня есть.
- Не совсем так, – вздохнул дед Всехупий. Сентябрёнок твой знает это на словах – слышал и сам может повторить. Я же говорю о полном прямом знании – ты ясно видишь, как каждый миг неостановимо меняется вообще всё. Видишь, как то, что было миг назад, уже не существует. Это, знаешь ли, многое меняет. К тому же, видишь, почему всё меняется так, а не иначе. Любое событие настоящего мгновения происходит в силу сложившихся условий – всего того, что произошло ранее – всё случившееся когда-то и где-то является причиной происходящего сейчас и здесь. Того, что было уже не существует, но оно прямо сейчас принуждает всё случаться единственно возможным способом. А происходящее сейчас – причина, или условие, того, что произойдет в следующее мгновение. Эта изменчивость, строящаяся от момента к моменту на фундаменте произошедшего только что и происходящего везде от начала или безначальности времён – своего рода объективный закон, то, как всё устроено.
- Допустим. А дальше?
- Дальше (или раньше) познаёшь прямо, что всё происходящее неудовлетворительно, тягостно. Что бы и как бы ты ни делал – не даёт устойчивого удовлетворения, не дает счастья и свободы. Знаешь почему?
- Ну, тут я не согласен. Уверен, что можно что-то сделать, чтоб стать счастливым. Просто вы, может, не туда копаете, – Ерёма с вызовом глянул на Отжана.
- Потому что, мой друг, всё изменчиво, непостоянно, неуловимо, – ответил Отжан на свой же вопрос, как будто пропустив замечания Ерёмы мимо ушей. Тот, кто в это прозрел, видит и то, что любое приятное изменится и станет в скором времени неприятным. Гарантировано. Приятное сегодня пиво станет неприятным похмельем завтра. Исключений нет, мой друг. И когда видишь это ясно, знание это жжётся. И жжение это повсюду, и убрать его не представляется возможным. Такая вот дукховка. Такой вот закон субъективного опыта, если хочешь. Ясное прямое видение этого закона приводит к тому, что древние прозранцы называли сансарным выгоранием. Без него никак дальше не пройти.
- Да, так себе прозрение. Свободой и счастьем и не пахнет.
- Да, ты видишь, что всё непрестанно меняется, повинуясь закону потока условий и следствий. Видишь, что весь этот процесс обжигает и не ведёт к счастью. И именно это позволяет отцепиться, перестать пытаться делать из обжигающего горло пламени прохладительный напиток. Чем, собственно все и занимаются. Когда видишь это, понимаешь, что это не путь.
- А каков путь?
- Путь – продолжать развивать способности в осознавании происходящего. Если и далее устойчиво всматриваешься во всё происходящее – сквозь непостоянство и неудовлетворительность, прозреваешь в бессамостность. Познаёшь, что всё происходящее не имеет никакой основы, никакого ядра в виде «я», личности, наблюдателя. Видишь, как всё происходит и знается, но в этом нет того, с кем происходит и того, кем знается. Само по себе это знание так же происходит и знается. В силу сложившихся благоприятных условий. И когда так знается, ты вновь становишься никем, если можно так выразиться. Как говорится в древней сутте: «Всё проиграть и нищим стать, как прежде, и никогда не пожалеть о том». Это про духовку и освобождение. Ты уже много раз проигрывал и всегда хотел снова выиграть. Хотел добиваться, достигать, находить, – тут Отжан сделал многозначительную паузу, – хотел стать просветленным или бессмертным. Это жажда, друг мой. И природа этой жажды – жжение. Освободиться же – перестать желать выигрыша, то есть «никогда не пожалеть о том». А не пожалеть может только тот, кто знает, что нет выигрывающего, желающего, освобождающегося. Ухватываешь?
- Ухватываю. Но не ухватываю. Наверное, практики не хватает.
- Конечно. Я и говорю, понять на словах и ясно знать в своём опыте – совсем не одно и то же. Будешь практиковать – постигнешь. А разговор наш тебе картой дорожной будет.
- Спасибо, Всехупо. А ты говорил, что прозрений пять. А рассказал только про три.
- Внимательный ты, – кивнул Всехупо. Это очень хорошо. Когда безличностность, или бессамостность, постигаешь, не надо останавливаться, надо продолжать пристально смотреть, заостряя ясность свою – в тело, чувства, ум, всё происходящее. И тогда прозреваешь в то, что не только у тебя нет какой-то неизменной устойчивой основы – её ни у чего нет. Ни у одного явления нет находимой сущности или сути. Это прозрение пустотности. Всё происходит – в теле, в уме, что-то радует, что-то тревожит, что-то происходит вокруг – но ни у переживающего, ни у переживаемого нет никакой основы, никакой сути. Так-то это из первого прозрения должно бы быть очевидно понятным, ан нет – дорасти надо. Сначала духовка тебе опостылит, а уж потом только опустылит, – Всехупо вновь сдержанно улыбнулся.
- Да, не могу сказать, что учение твоё простое, – устало вздохнул Ерёма.
- Это не так, путник. Учение моё очень просто. Пристально взирай в происходящее. Остальное произойдет само. Но чтоб как следует смотреть, нужны способности и условия. Развивай способности и формируй условия прямо в процессе ясного смотрения. Всё остальное произойдет само. Таков закон – условия влекут за собой последствия. Практика ясного познавания – условие прозрений. Прозрения – условие освобождения.
- Дед Всехупий, ты про пятое прозрение утаил, – перебил Ясносвет Отжана.
- Молодец! Помнишь. Когда постигаешь ты прямым знанием текучую изменчивость, когда перестал цепляться и достигать в силу ясности прозрения в тягостность сменяющих друг друга форм в теле, в уме, в чувствах и событиях, когда открылась тебе пустотность всего происходящего и тебя самого – прозреваешь ты в таковость, в то, как есть всё на самом деле. Постигаешь, что переживаемое, переживание и переживающий – нераздельны, необнаружимы в своей сути, но происходят. Всё просто происходит, в том числе осознавание. Нечего избегать, некуда и некому стремиться. Любые слова здесь неточны и даже обманчивы. Но это освобождение.
- Ого… А это ж то же самое, что и "нерождённое", про которое Цеванг рассказывал?
- Знаком я с Цевангом. Он, конечно, великий аскет. Но уж больно любит красивые слова. Слова эти неподготовленный ум от сути уводят в сети басен о запредельном. Каждое последующее объяснение уводит от понимания всё дальше – такой вот цугцеванг.
- Суть же в том, что надо пристально и открыто смотреть в то, как происходит происходящее, – продолжил Всехупо. Можно для повышения ясности да настройки оптики пользоваться направляющими подсказками. Например, опираться в сознавании на три простых вопроса: кто это переживает или осознаёт, где это переживание происходит, из чего сделано происходящее переживание? Цеванг тебе наверняка про это сказывал.
- Да, вроде упоминал вскользь что-то такое, – Ерёма уже смутно помнил подробности встречи с Кощеем.
- Ну вот. То, что рано или поздно обнаруживаешь в ходе такого всматривания, показывает, каково всё на самом деле. То есть можно сразу получить прозрение в таковость. Но если нет способностей и основания в виде первых четырех прозрений, то прозрение таковости будет мимолётным и непонятным, а, значит, и пользы особой не принесёт. Так что, на пути к освобождению развивай способности во всей их полноте. Тогда с опытом будет нарастать острота ясности и устойчивость постижения. Заостряй и продлевай – вот и всё. Стоит ли о какой-то нерождённости тут говорить? Не надумывай лишнего. Знай, как оно есть. Нет никакого рождённого, нет никакого нерождённого. Хотя, если тебе «нерождённое» понятнее, то почему бы и нет? Но мой тебе совет – не хитри, всему нужны соответствующие условия. Если их нет, то будешь всё время из нерождённого в рождённое вываливаться. Кстати, обрати внимание, сам Цеванг себе условия для практики-то создаёт весьма искусно. Вот и ты не пренебрегай. Развивай способности и ясность, прозревай в то, как всё есть, освобождайся. А теперь ступай. Шёл мимо, иди мимо.

   Всехупо прикрыл глаза и недолго помолчав, сказал последнее: «Держи курс. Из дукховки дуй».
- Из…дуй, – эхом пробормотал Ерёма, сжимая последний завет Отжана до понятного. Спасибо, дедушка Всехупий! Обдал ты щедро меня балабольствиями своими. Буду переваривать.
   Затем Ерёма достал из котомки последний пирожок Жри Бабады и протянул Отжану, втайне полагая, что тот откажется. Но Всехупо, поблагодарив Ясносвета легким кивком, пирожок взял, откусил и начал жевать, снова прикрыв глаза – показав тем самым то самое равностное отношение к правилам, мнениям и прочему, текущему мимо и крышей, миру. Ерёма встал, и тихо, чтоб не отвлекать Отжана от трапезы, вышел. На улице было светло и приятно прохладно – никакой духовки, о которой говорил Всехупо.

   Ясносвет бодро зашагал в сторону дома. Чтобы избавиться от надоедающих в пути мыслей, Ерёма сосредоточился на том, как происходят шаги. На каждый шаг левой ногой он мысленно произносил «из», на каждый шаг правой – «дуй». Мысли слушались и уходили. Когда этот способ утомлял, Ерёма переключался на дыхание, пропитывая вдохи и выдохи воспоминаниями о последней встрече – во время вдоха мысленно тянул «все», а выдох отпускал вместе с «хупо». Так и вернулся восвояси – шаг за шагом, вдох за выдохом.

#издукховкидуй


Возвращение.

   Вернувшись в Ясенево, Ерёма снова зажил своей простой жизнью. Как и раньше колол дрова, носил воду. Надеюсь, ты, читатель, понимаешь, о чём я.
   Хотел как-то навестить деда Ивана, да тот делся куда-то к тому времени. Кто-то говорил, что осуществил подзаборное тело в канаве за чаппаралем, как часто бывает в таких случаях, кто-то поговаривал про лучезарное. Так или иначе – сгорел пламенем изнутри – то ли от воды огненной, то ли от намерения несгибаемого. Велика ли разница – кто знает?
   Скамейка в любом случае пустовала, и Ерёма стал часто приходить сюда – посидеть, попестовать необнаружимое, попрозревать в пустотно-изменчивое таковое. Порой пестование становилось в тягость, и вспоминался ему тогда Отжан со своими рассказами про пиво и похмелье.
   Уже давно открылся ему в одном небольшом побочном прозрении зашифрованный в имени дедушки Всехупия смысл. Смысл этот постепенно пропитывал практику да и вообще всю жизнь. Оттого всё чаще Ерёма просто сидел на лавке, зная приходящее приходящим, уходящее уходящим и решительно не обнаруживая того, что между. Так, сам того не ведая, исполнял Ясносвет полученную от своего предшественника по лавке скрытую упадёшу и продолжал линию неизречённой дхармы.


#нетничегомеждупрошлымибудущимименното

➖➖➖

   Заканчивается ли на этом история или нет – автору пока не известно. Может отправится Ерёма еще куда или, может, к нему кто за балабольствиями да люлями придёт. Пока не старый – может дать. Но да время покажет.

   Спасибо тебе, читатель, за то, что проводил Ерёму до дома. С тобой было ему не так тревожно. Теперь можешь спокойно отдохнуть. За деда Ивана не переживай – всё хорошо у него, поверь. Если ведьму до сих пор не нашёл, оставь – кому они нужны-то? Будь сам себе всехупо.


#будьсамсебевсехупо

➖➖➖
Дмитрий Куприянов,
зима-лето 2025